Сценка НА ЗАВАЛИНКЕ

Подходящая сценка НА ЗАВАЛИНКЕ, чтобы показать кусочек сельской жизни, чем живут пожилые женщины, что больше всего их беспокоит и какова их судьба.

Эта сценка НА ЗАВАЛИНКЕ — диалог трёх женщин, которые затрагивают волнующие из темы: политику, пенсии, жизнь сельчан и свою судьбу.

НА ЗАВАЛИНКЕ

Автор: Н. Пашенцева

— Анисья, чтой-то ты вокруг лавки, как ераплан, кружисси, не приземляесси?

— Ой, молчи кума, радикулит, проклятый замучил. А солнышко пригрело поласковей, дома и не сидится. Сейчас я с третьего захода попробую, можа пригроможжусь. (Усаживается). Ну вот и слава богу

— А тебя что давно на улице не видать? Опять у дочери была? там новенького? Теперь жизнь пошла, что ни день, то новость, жизь кипит, как чай в самоваре, как Вовка скажет, круче некуда.

— И то правда, диву даешься, как все переменилось. Вот бабке Акуле внук третью машину пригнал. А жениться, стало-быть, не думает, всё машины да девок меняет. Откуда у людей деньги?

— Да… А маленький соплив был. Акуля без платка на улицу с м гулять и не выходила. А поди ж ты — бизнесмен!!!

— А у Лидухи Акимовой сын… какой себе дворец отгрохал! Три этак пять комнатей: комнать белая, комнать розовая, комнать голубая мебель под стать. И бассейн, говорят, во дворе.

— Бассейн?.. Бассейн хорошо. Теперь Лидуха небось уток заведёт, а то живём ни прудочка тебе, ни лужицы, птице негде поплавать. А у ну бассейн…. Ведь каждый день они купаться там не будут. Вот благодать то. Во Петька дает…. Да он с детства как шило был, учился хорош. Опять же в коммерцию ударился. Говорят, кто коммерцией занимаете того сам Ельцин поддерживает.

— Оно, конечно, поддерживает. Кому рабочий люд нужен. Если без работы и без зарплаты сидят. Заводы стоят, а бизнесмены по заграницам ездят. Слава богу, что хоть земля да хозяйство кормят.

— Хватит про политику. Ты расскажи, что в городе нового?

— Что нового? Пенсию получила, дай, думаю дочери гостинчиков и себя с дедом побалую. Колбаски постной, селедочки купила…

— Да, вот вспомнила про селедку. Анадысь по телевизору перелазал моряки-то наши в Краснодаре что ли, вместе с селедкой СПИД завезя я теперь не покупаю ее…

— Что ты, старая, селедка тут причем; СПИД — это когда мужик с мужиком…

— Что ты мне, как детю, объясняешь, чай не первый год замужем. Вон у Гальки мужик… кобель кобелем. Всю ночь по бабам пробегает, утром на работу, а его хрен поднимешь, и спит, и спит, раньше обеда не поднимешь.

— Ты не поняла. Болезнь это. От нее какой-то имущественный дефицит приключается.

— Да уж — не поняла. Что тут непонятного, все эти шашни да гулянки только по пьяному делу и бывают. Вот у Маньки муж как запьет, так все из дома волокёт. И все, что ни попадя этим шинкарям сволакивает. Участкового бы на них. Там бы они все этот дефицит и обнаружили.

— Да, ну тебя. Я тебе про молоко, а ты про сметану… А это чьи же девки прошли? Что-то сослепу не узнала.

— Одна Петьки Ефанова, а другая Тоньки Чекмаревой.

— А Тонька чья?

— Пармена помнишь? Он еще с фронта вернулся, за себя Маруську-партизанку взял.

— Круга векую?

— Да нет. Это Пармен Круговский, а она Паниковская. У него после контузии еще глаз левый дергался. Поначалу девки молодые все к нему приглядывались, думали, что он с ними заигрывает, а потом попривыкли. Он еще лет пять подергался совсем прикрылся.

— Кто? Пармен? Какой Пармен?

— Какой Пармен. Глаз его. Его потом так и звали косой да косой.

— Ах, косой, так бы сразу и сказала, а то заладила Пармен да Пармен. Этого-то помню, отчего ж не помнить. Так вот это, а внучка.

— Вон та что ли, длинная…. Ишь вымахала, как кукуруза. А виски кверху метелкой соберет — точно кукуруза.

— Хватит, хватит девку позорить, выдурится.

(Подходит бабка Поля с детской коляской).

— Об чем вы тут, бабоньки, спорите?

— Да вот (показывает) взялась девок молодых песочить, укороту ей нет. Злости на десятерых хватит. Не зря с ней зять живет….

— А отчего ж мне доброй-то быть? Ты-то всю жизнь около своего Вани грелась, а я пять с лишним десятков подушек обнимаю. Замужем три года-то и была всего. Как в 42-ом проводила Колю, так до сих пор и не помню, как в доме мужиком пахнет, а ведь в ту пору мне всего 25 годков-то и было. Самая бабья пора. Это мы сейчас старые да бестолковые стали вспомни, какими были, что на работе, что в праздник.

— Гонору в тебе и тогда было хоть отбавляй. К тебе после войны трое сватались, ни на ребят не посмотрели, ни на то — баба. Что и говорить, ты в нашей деревне, самой видной девкой была.

— А как пойдешь? Чужих детей любить да жалеть только на словах можно. Я на работе задержусь, приду позже, а с глядят на меня с укором в три пары глаз и все, как один, Колин портрет, и он со стены четвертый. Нет. Видно деля моятаи

— А как внук, Андрюша, на деда похож. Я их фотокарточки вместе повесила. До сих пор вспоминаю, как он из армии пришел, аж сейчас мороз по коже пробирает. Сын со снохой на работе были, а я у них гостила, придремалг к как Андрю; пришел, не слыхала. Открываю глаза… а передо мной мой Коля стоит, что фигура, что выправка, что лицо: точь-в-точь, отец.

Помню тот день, что его провожала. Лежу и не пойму, живая я или мертвая, я уж было подумала, что да том месте с Колей застрелилась. Лежу и боюсь пошевелиться, только глаза от Андрюши не могу отвести. А он: бабушка, бабушка, а я и не слышу, когда он меня приподнял с подушки и поцеловал, только тут очнулась.

— А что ж ты? Верность своему Коле всю жизнь хранила, а встретиться не схотела? Ай помирать неохота?

— Да хоть бы господь и прибрал, пора уже, без смерти ведь не помрешь. Я тогда и так на три недели слегла. Врач так и сказал: сильное душевное потрясение.

— Да она не этого испугалась. Коля-то твой глянь какой красавец с портрета глядит, а по тебе как паук с паутиной сошелся, на кой ты ему такая?

— Будя зубоскалить. Тоже мне красавица сидит. И на мой век хватило. Станешь вспоминать — сердце заходится. А кому в этой жизни сладко было? По всем по нам война прошлась всеми четырьмя колесами, Сама небось помнишь какой мой Ваня с фронта пришел? Я с ним два года по госпиталям проездила, да и сейчас редкую ночь во сне не воюет. Детей на два-три месяца бросала, а его выхаживала. И так на всю деревню пять мужиков-то всего и вернулись. Можно сказать — у смерти из когтей вырвала.

— Помню, помню, а следующего ты в 46 родила….

— А что ж ты хотела. Были среди непогоды и ясные дни. Молодые, горячие были, да и наскучались друг без друга. Любовь промеж нас была.

— Поглядите на них. Три зуба на двоих, а они про любовь тут толкуют.

— Отлюбили мы своё. Наше дело теперь вот зыбку качать, да и то, если силы есть, а любовь — это дело молодых.

1999 год.

Подписывайтесь на наши группы социальных сетях, чтобы первым получать свежие материалы: