Р
аскрывая некоторые тайны библии, подкованный культработник скажет, что народные обряды, традиции и целые праздники в изобилии представлены в священном писании.
Существуют представления о том, что обрядность возникла на почве религиозных культов, а современные гражданские праздники и обряды являются «переложением на атеистический лад иных церковных обрядов» и что якобы церковь их создавала в незапамятные времена по своему разумению, поэтому, они не имеют никакого отношения к народным обычаям. Вот почему вопрос о том, что раньше возникло — обрядность церковная или народная,— является важным и принципиальным.
По этому вопросу выступали видные представители гуманитарных научных направлений — А. Бебель, П. Лафарг, критикуя концепцию ряда этнографов и социологов об изначальности религии и религиозного культа у первобытных людей.
Когда заходит разговор о том, откуда пошли те или иные верующие люди ссылаются на библию, и спорить с ними бывает нелегко. Однако давайте обратимся к этому древнейшему источнику.
Тайны библии открывает «Песнь Песней Соломона»
Есть в этой книге поистине необычная глава, которая начинается словами: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки его лучше вина…» Здесь и далее пойдет речь о главе, называемой «Песнь Песней Соломона», которую якобы написал сам иудейский царь Соломон (XI век до нашей эры). Первые строфы «Песни Песней» — это как бы прелюдия большой страсти и любовного волнения, которые постепенно разгораются в полную силу и наконец, выливаются в апофеоз любви.
При этом мы постоянно слышим голоса двух влюбленных — юноши и девушки, пребывающих в исступлении любовной страсти, постоянно разжигающих друг друга лаской слов своих: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои — голубиные! — О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! И ложе у нас — зелень, кровли домов наших — кедры, потолки наши — кипарисы». Здесь нет и намека ни на присутствие царской персоны, ни на великолепие царских покоев или чертогов. Мы ясно представляем природу, окружающую простых людей, земледельцев и скотоводов.
Далее на этом фоне разыгрываются картина и сцена восхитительного пира любви: «Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною — любовь. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви. Левая рука его у меня под головой, а правая обнимает меня…» Затем следуют стихи, выражающие ожидание встречи возлюбленных: «Голос возлюбленного моего! Вот он идет, скачет по горам, прыгает по холмам. Друг мой похож на серну или на молодого оленя. Вот он стоит у нас за стеною, мелькает сквозь решетку. Возлюбленный мой начал говорить мне: Встань, возлюбленная моя, выйди!»
Обоюдные призывы жениха и его невесты звучат как поэтический песенный диалог. Отвечая на голос своей подруги, жених исполняет настоящую серенаду у ее окна: «Заклинаю вас, дщери иерусалимские, сернами или полевыми ланями, не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно…»
В истории еще не бывало случаев, чтобы цари распевали серенады под окнами убогих домов пастушек или виноградарей, но здесь в главе «Песнь Песней» идет речь о царе Соломоне, о силе и могуществе его, о его богатстве и роскоши дворца его и о любви к нему «дщерей иерусалимских».
Из этого текста следует, что не царь Соломон является главным действующим лицом «Песни Песней», а некие возлюбленные (жених и невеста), имена которых ни ранее, ни позже в тексте не обнаруживаются, как нет нигде и упоминаний о том, что именно он, Соломой, является возлюбленным простой сельской девушки. Однако толкователи библии, как нового, так и ветхого заветов, утверждают обратное. Однажды, любвеобильный царь, увидев дочь простого виноградаря, пленился ею и сделал своей наложницей.
Прямо скажем, сюжет этот некогда был придуман: речь шла о дочери виноградаря — Суламифи, и он, этот сюжет, был преломлен в творчестве множества писателей и поэтов. Истина же состояла в том, что здесь мы обнаруживаем признаки древнего народного обычая, когда царь или племенной вождь представлялся как покровитель новобрачных.
Другие доказательства
У многих народов существовал обычай: перед вступлением в брак представляться старейшинам или вождям, испрашивая у них разрешение на вступление в брачный союз, а также желая увидеть их своими глазами, чтобы уподобиться им в своем будущем семейном благополучии.
Эти самые мотивы мы находим в текстах и эпиталаме из оперы А. Рубинштейна «Нерон», в свадебных сценах эпической поэмы А. Н. Островского «Снегурочка».
Таким образом, «Песнь Песней» является, по существу, нечем иным, как своеобразным сборником народных обрядовых свадебных песен, собранием стихотворных текстов, которыми по обычаю сопровождались свадебные игры молодежи, где все эти страстные, любовные тексты — не простая игра слов или воображения. Они — представление о естественном сближении и духовной близости будущих супругов.
Таковы приемы эротического воспитания тех далеких времен, когда обрядовые игры служили возбуждению взаимного влечения путем восхваления телесной красоты и зарождения у новобрачных чувственных побуждений: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя! Ты прекрасна! Глаза твои голубиные, под кудрями твоими волосы твои, как стадо коз, сходящих с горы Галаадской… Как лента, алые губы твои и уста твои любезны… Шея твоя, как столп Давидов… Два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями… О, как любезны ласки твои… моя невеста. Ласки твои — лучше вина…»
Отвечая жениху, невеста поет о своей любви к нему, воображая, как он ищет ее на рассвете, как стучится к ней в дверь, о том, что голова его при этом покрыта росою. Она обещает ему восхитительные ласки после того, как отопрет ему дверь после их обручения.
Заканчивается «Песнь Песней» исключительно прекрасным и поэтически ярким гимном любви, ее бессмертию: «Положи меня как печать на сердце твое, как перстень на руку твою, ибо крепка, как смерть, любовь…»
В этом гимне выражена земная и по-человечески простая сущность жизни и любви. Здесь нет ни страха, ни благолепия, ни перед богом, ни перед земными властителями.
Внимательное прочтение всей «Песни Песней» позволяет сказать, что перед нами не что иное, как обрядовые песни древнего народа, какие встречаются в литературных памятниках еще более ранних цивилизаций, чем еврейская, например индийской (яджурведа), египетской (мистерии Озириса), месопотамской (сказания о Гельгемеше) и других.
Итак, любовь могущественна и свободна. Она сильнее смерти, а стало быть, и самого бога. Могут ли такие слова принадлежать царю Соломону, который в предыдущей книге библии «Екклезиасте, или проповеднике», приписываемой также ему, говорит: «И возненавидел я жизнь потому, что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем, ибо все — суета и томление духа». А далее он же изрекает: «И нашел я, что горше смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы…»
Очевидно, что и «Притчи», и «Екклезиаст», и «Песнь Песней» были созданы не одним, а разными авторами и являются, бесспорно, записью устных легенд, притчей и песен.
Тайны библии раскрывает и другой вопрос: Каким образом и зачем попала в библию эта откровенно эротическая поэма? Ведь все ее содержание, каждая ее буква противоречат духу библии! Нередки случаи, когда верующие обращаются к священникам за разъяснениями, как следует понимать «Песнь Песней» — в прямом или переносном смысле, и за редким исключением получают один и тот же ответ: ничего этакого в библии нет, и, дескать, каждый видит то, что воображает грешным своим рассудком в меру своей испорченности. Не случайно, католическая церковь запретила самостоятельное чтение и толкование библии, для этого нужен духовный наставник.
Зачем надо было включать «Песнь Песней» в своды библейских канонов, в которых что ни слово — то запрет? Там, что ни фраза — то пророчество о гибели человечества за «первородный грех», то есть за любовь Адама и Евы, познавших от плода «древа познания добра и зла», влечение друг к другу и положивших начало роду человеческому? В библию «Песнь Песней» попала не случайно.
Суть этого «секрета» оказывается довольно простой. Когда формировались религии иудаизма, а позже христианства и ислама, им приходилось вести жесточайшую борьбу против обычаев, традиций и обрядов многих племен и народов, стремившихся сохранить свою самобытность и свободомыслие, свои народные свадебные и иные бытовые обычаи, основу которых составляли народные песни, гимны, эпос, легенды. Не будучи в силах заставить языческие племена отказаться от обрядов, жрецы и церковники решили канонизировать обрядовые песни. Так они были включены в своды библейских текстов, и применялись при исполнении церковных ритуалов. Так, песни, пришли в церковные свадебные обряды, так их стали выдавать за ниспосланные богом.
По мере того как стирались родоплеменные границы и усиливалась централизация власти и религии, исчезала и самобытная обрядовая культура, следы которой сохранились в различных странах до сего времени.
Для чего включены народные обряды в библию
Свадебные обрядовые песни существовали задолго до появления библии. При расшифровке древних месопотамских клинописей ученые прочли две эротические поэмы, представляющие собой собрание обрядовых народных песен, восхваляющих достоинства и красоту невесты и жениха. В одном из шумерских текстов невеста обращается к жениху: «Возлюбленный, Дорогой моему сердцу! Красота твоя сладка, как мед!..»
Но возвратимся к причинам включения «Песни Песней»: в библию и подчеркнем, что для всякой религии очень важно было подавить любого рода независимость народных обрядов от церковных. И если люди понимали, что браки совершаются не где-то на «небесах», а на земле, то для церкви было важно, чтобы они совершались на «небесах», то есть в храмах. Вот почему составители библии сочли нужным присвоить «Песнь Песней» и провозгласить, что она заключает в себе особый божественный смысл, иносказание, аллегорию.
Необходимо отметить, что библия вся очень противоречива. В ней есть действительное и фантастическое, мертвое и живое, ибо она создана людьми. Очень хорошо сказал Жан Мелье (1664—1729 гг.), бывший сначала католическим священником и ставший потом убежденным атеистом: «Эти якобы святые и освященные книги не заключают в себе никаких признаков учености, науки, мудрости, святости, ни другого совершенства, о которых можно было бы сказать, что они исходят только от бога.
Напротив, мы сами явным образом находим в них те же недостатки, ошибки, заблуждения и несовершенства , которые встречаются в других книгах в результате небрежности, невежества или неспособности их автором.
Следовательно, нет никаких признаков того, что книги этого рода — действительно божественное откровение, действительно написаны по особому наитию от духа божия».
© ТЁММИ: Культура
Подписывайтесь на наши группы социальных сетях, чтобы первым получать свежие материалы:
- Наша группа ОДНОКЛАССНИКИ
- Наша группа ВКОНТАКТЕ
